Как я провел сегодня

... а остальные фотографии со мной пойдут в папку "Нiколи знову". Чтобы я помнил про правильный внешний вид

---

Жизнь животных

Чего хочет украинский патриот? Убивать сепаров

Чего боится украинский патриот? Что австрийскую визу не продлят. А возраст-то призывной, а АТО продолжается...

02.01.2017 в 01:38

Пишет  Tritan:

2017й начинается неожиданно хорошо.

Концерт был весьма и весьма, пусть они и не обнародовали программу до самого конца. Даже в программке ничего толком написано не было.
В итоге получилась интересная смесь классики и современности в очень креативной переработке от традиционного исполнения до джаза и шуточной интерпретации.

Первый час был посвящен классике и итальянцам, потом сделали перерыв на час для встречи Нового Года - народ радостно раскупал бутерброды и бутылочки шампанского. А когда пробило полночь смотрели на фейерверки из окна кафетерия и нам включили "Голубой Дунай" Штрауса и народ начал вальсировать где стоял. Тут надо заметить, что это было не наше традиционное покачивание, призванное считаться медленным танцем, а именно кошерный венский вальс.



Атмосфера была замечательная. Пусть и основной контингент был старше 40. Но я с удовольствием остался на вторую часть, хоть и осознавал, что добираться по морозу назад без электрички будет проблематично.
В итоге на волне позитива решил не жадничать, поймал такси и добрался домой за рекордные для пол второго ночи пол часа.
Затем мы с Деймосом шикарно посидели час за разговором, чаем и аниме.

В итоге, я проспал большую часть дня, не смотря на солнышко на улице.

А теперь вот получил то, на что и не надеялся, потому что статья была зверски сырой и не вычитанной.

Congratulations!! Your submission to IEEE 3DUI 2017 has been CONDITIONALLY ACCEPTED as a Full Paper.

До сих пор не могу успокоитсяаааааАААААААААААААААААААААААААААААА!

Завтра буду забирать новую австрийскую визу. Надеюсь, мне дадут рабочую, как просил, вместо визы для научных работников.
А потом начнется ад по переписыванию этой самой статьи до 18го.

А сейчас я открыл домашнюю бутыль шампанского, сижу пью за сочтенную невозможной удачу и слушаю "Голубой Дунай".

Счастливого Нового Года, друзья!
Пусть у вас он начнется так же радостно, как у меня.

---

Отступник

- Обвиняемый, расскажите трибуналу, при каких обстоятельствах ваши действия привели к сдаче города и гибели тысяч людей.


Набат умолк - штурм отбили, и со стен по городу побрели усталые, грязные люди. Городская стража в одинаково-казенных доспехах, ополчение, вооруженное с миру по нитке, в основном, из дальних углов городского арсенала,несколько человек из застигнутых в набеге банды наемников в ярких одеждах и с позолоченными эфесами мечей, купеческие охранники, женщины с луками… Все, способные держать оружие.
К коменданту, с непроницаемым лицом взиравшему на воинство со ступеней ратуши, подошел человек. Комендант привычно оглядел просителя - одет ни богато, ни бедно, но чисто и опрятно, лицо загорелое, меч и кинжал на поясе, недешевые, но не броские - небогатый дворянин или выбившийся в люди наемник, которого злая судьба занесла в город по делам купеческого дома. Возраст на вид не определить, может, лет тридцать ему, может, пятьдесят. Тех, кто много ходит пешком, ездит верхом и фехтует, видимые признаки старости долго обходят.
Проситель, в свою очередь, оглядел коменданта, читая его одежду, осанку, руки и лицо как книгу. Пятьдесят лет, из них тридцать в армии. Последние пять - на относительно спокойной службе коменданта, но жиром не заплыл - тренируется наравне со всеми. Возможно, лично гоняет молодых. Лицо непроницаемое, как гербовый щит.
- Господин комендант, у меня важный и приватный разговор.
- Очень приватный? - хрипло и с некоторой насмешкой переспросил комендант
- До крайности.
- И очень важный?
- Очень.
- Ну, что ж…
Кабинет коменданта выдавал происхождение “из простых” - обставлен был просто, стойка с оружием, шкаф с документами да карта окрестностей города.
- Мне нужно выбраться из города, - сказал проситель прямо
- Всем надо, - ответил комендант, - Если это все, то…
- Вот, посмотрите, - с этими словами проситель достал из-за пазухи пергамент.
Комендант долго и придирчиво изучал печати, дважды внимательно перечитал текст.
- Хороший пергамент, - сказал он после долгого молчания, - Но…
- Город падет через неделю
- Я бы дал четыре дня. А вас я не убил на месте только потому, что сказали это наедине и шепотом. Никто не спасется, все умрут на посту. И я, и вы.
Гость вздохнул и, пошарив в кошельке, вынул потертый медный рейхсгрош и положил на стол. Потом, из другой сумки - завернутых в тряпицу оловянных солдатиков. Одного, с обломанным мечом, поставил на монету.
- Вот как, - произнес комендант, - но… Из города невозможно выйти. Он обложен со всех сторон, и зверолюди просто не закончили жрать тех, кто не успел укрыться за стенами. а воинов … вы понимаете, о ком я - слишком мало, чтобы взять ворота.
- Городской маг мог бы…
- Городской маг в первый день вызвал на поединок их шамана. Сейчас то, что от нашего волшебника осталось, лежит в лазарете и получает стакан макового молока в день, а то уж очень страшно вопит. Да и не занимался он телепортацией, его профиль - плодородие земли… был.
- Река…
- Перегорожена сетями на расстоянии полета стрелы вниз по течению - и посты на берегу. Я послал пять человек, умных, смелых и ловких. Все пять сейчас на колах. Можете посмотреть. С Водяной башни прекрасно видно.
- Подземные ходы..
- Взорваны позавчера. Там крысолюди. Слышно, как они разбирают завалы. Но зверолюди освободятся раньше, и город получат не они. Если у вас все, то мы закончим на этом. Мне действительно жаль, и я понимаю, кому вы подчиняетесь. Но даже если бы тот, кто дал этого солдатика, пришел сюда, я ответил бы ему точно так же. Пойдемте. У нас есть несколько пленных, для поднятия бодрости духа их надо казнить. Может, выиграем на этом еще часов шесть. Может, какой-нибудь имперский полк окажется близко, или эти гады решат, что проще пойти дальше… Словом, город продержится столько, сколько я смогу его продержать.
- Вы позволите сопровождать вас в темницу?
- Почему нет? Вы производите впечатление хорошего бойца, и пригодитесь городу. Можете взять на себя одну стражу в сутки у ворот? У нас мало людей и еще меньше тех, кто умеет командовать.
- Конечно. Дело знакомое.


В темнице, кроме обычных запахов плесени, скверной пищи, дерьма и мочи ощущалось странное. Похожее на запах крови и чего-то неуловимо дурманящего.
- Не принюхивайтесь особо, - посоветовал комендант, - Может… странно подействовать. Это - их запах. Начнем с командира - он тут единственный человек, остальные - зверолюди и их лучше просто прирезать. Незачем показывать людям.
Двое стражников с короткими копьями встали у окованной железом тяжелой двери, пока хромой смотритель брякал ключами, отыскивая нужный. Как только он его достал, гость выхватил из-за пояса кинжал и, подшагнув к коменданту, вбил ему клинок в основание черепа. Прежде, чем тот упал, он выхватил меч и рассек шею одного из стражников, второй успел замахнуться, прежде чем получил укол в глаз. Смотритель упал на колени, закрывая голову руками, сильный удар разрубил и кисти, и череп. Убедившись, что шум не привлек ничьего внимания, убийца открыл дверь, взял в левую руку факел и осторожно вошел внутрь, выставив меч перед собой.
То, что сидело в углу на соломе, безусловно, было человеком. Ну, по крайней мере, раньше было. Теперь на руках у него были когти, голова покрыта чешуей, а глаза... Глаза у существа были точно как у большой змеи. Желтые, пустые, с черными расщелинами зрачков.
- Ты! Ты еще разумный? Комендант назвал тебя командиром.
- Чего тебе, человек? - голос существа был глух и странен, но разборчив, - Я не боюсь боли. Я не боюсь смерти. Кровь моя достигнет подножия трона черепов...
- Достигнет. Но не сейчас. Мы выйдем к воротам, перебьем стражу и впустим твоих. Вернее, наших.. Если ты сумеешь дойти до ворот, не говоря ни слова, и ни на кого не бросаясь.
- Я смогу. Но скажи, человек, зачем тебе?
- Я ваш.
- Врешь. Я бы почувствовал.
- Я хочу стать вашим.
- Вот это вернее.
- Скажешь своим, чтобы не убили?
- Скажу.
И получеловек подставил руки, ожидая, пока ему собьют кандалы.
Шлем и плащ одного из стражников послужили достаточной маскировкой. Выход из темницы не охранялся - каждый человек был важен, и на двух вооруженных людей, деловым шагом идущих к воротам, никто не обратил внимания.


- Стой, кто идет? - окликнул двоих начальник караула.
Пятеро его подчиненных, сидевшие на скамьях около закрытых ворот, едва удостоили подошедших взглядом, так что за оружие успел схватиться только один. Убийца был хорошим бойцом, но тварь - вообще нечеловечески быстрой.
Когда с грохотом упал подъемный мост, открылись ворота и вверх поехала решетка, на соседних башнях затрубили тревогу, следом на ратуше забил набат. Но волна зверолюдей уже захлестнула ворота и выплеснулась на улицы…


- Обвиняемый, что вы делали после падения города?


Набат на ратуше смолк. Кричали убиваемые, рычали зверолюди, но человеку в одежде ни дорогой, ни дешевой это было не важно. Он стоял перед троном - его держали двое.
Строго говоря, это был не трон, а армейский походный алтарь, изукрашенный символами Кровопийцы, на месте дарохранительницы было поставлено кресло, обитое красным плюшем. На нем сидел вождь орды. На добрый локоть выше обычного человека, с багрово-красной кожей, с четырьмя руками - верхняя пара человеческих, нижняя - похожа на лапы гигантского жука. Но он был командиром, и разум его не был затронут.
- На колени перед Воином! - и пинок в спину заставил человека простереться ниц.
- Ты открыл нам ворота. Зачем?
- Я хотел стать одним из вас. Я не хотел умирать.
- Ты хотел думать и чувствовать. Такое бывает с людьми. Но ты не практиковал наших наук. Ты готов?
- Да.
- Повелитель воинов говорит со всеми. Достойный его услышит.
- Я зову и внемлю
- Каково Его число?
- Семь
- Каков Его цвет?
- Кармин
Вождь одобрительно хмыкнул
- Какое вино наливают у Его трона?
- Вино достойнейших
- Как зовется Его трон?
- Белый и высокий
- Что достигнет подножия трона?
Человек задумался.
- Волна… поднятая верными.
- Кто сказал тебе этот ответ?
…
- Кто? Отвечай, человек!
- Этого вопроса нет в списке. Если я ответил неверно, плоть моя пойдет под фундамент трона. Если я ответил достаточно, ты должен сказать слова.
- Встань, брат. Ешь, пей, веселись. Повелитель воинов призовет тебя моими устами, когда придет срок.
Человек встал. Один из охранников поднял с земли меч и кинжал и протянул их человеку, тот вложил оружие в ножны.
- А двое моих слуг проследят, чтобы ты как следует наелся и хорошо повеселился, и не пропустил ни одной чаши. Начните с церкви. Пусть его пропустят вне очереди, он славно послужил и хорошо отвечал.


- Обвиняемый, признаете ли вы себя виновными в том, что добровольно ели плоть, пили кровь, оскверняли алтарь и убивали невинных?
- Признаю, высокий трибунал.
- Несете ли вы на себе метки Кровопийцы?
- Да, высокий трибунал. На моей голове растет гребень, он едва прощупывается, но я его чувствую.
- При каких обстоятельствах вы покинули орду и были захвачены патрулем?
- Я не был захвачен, высокий трибунал. Я сдался добровольно. В орде за мной следили, я, похоже, слишком правильно отвечал - но зверолюди тупы, злобны, и слишком много усилий уходит на то, чтобы их направлять. Через три дня пути на юго-запад мне удалось уйти из лагеря, и я шел на юго-восток, пока не услышал патрульных. Я не сопротивлялся, они могут это подтвердить
- Они говорят о погоне
- Они лгут, высокий трибунал. Если бы я не окликнул их, они проехали бы мимо, и я положил оружие на землю, едва они меня увидели. Солдаты часто врут, рассказывая о своих подвигах.
- Обвиняемый, если вы добровольно пришли к Кровопийце и разделили его трапезу, как и почему вы покинули его слуг?
- Мне нужно было выбраться из города живым и добраться до вас, высокий трибунал. Любой ценой. За три дня Кровопийца не успел мной овладеть. До сих пор ему не удается ничего, кроме смущающих снов.
- Вы считаете себя способным устоять перед силой Кровопийцы, обвиняемый? После всего, что сделали?
- Нет, высокий трибунал. Его метка на мне, и он овладеет мной. Но я стою перед вами, в здравом уме и твердой памяти, значит, все, что я сделал, я сделал правильно.
- Обвиняемый, что может искупить сдачу города и добровольное разделение трапезы Кровопийцы?
- Сведения от брата Клода, которые он приказал доставить, высокий трибунал. Любой ценой. Ценой моей души, если потребуется. Он узнал, где отливают Колокол. И сроки готовности.
- Брат Клод мертв, обвиняемый. Мы не видели его тела, но знаем это так же верно, как если бы оно лежало перед нами.
- Я знаю, высокий трибунал. Он не смог бы столько идти и ехать, поэтому он остался отвлечь внимание на себя.
- Обвиняемый, вы ссылаетесь на устный приказ мертвого человека. Если вам нечего больше сказать в свою защиту, трибунал удалится на совещание.
- Нечего, высокий трибунал. Я лишь прошу мне поверить.


- Братья, у кого есть предложения?
- Это ложь. Все, что он говорит - ложь. Это провокация нечистых. Сжечь!
- Благодарю, брат Грау. Есть еще мнения?
- Он говорит правду. Такая комбинация слишком хитра для Кровопийцы, а меток Хитреца на нем нет. Мое мнение - экзорцизм и вечное покаяние под наблюдением, и обет молчания.
- Брат Вейс, вы считаете, что в состоянии увидеть хорошо замаскированную метку Хитреца? Вы полагаете себя хитроумнее его?
- Если он говорит правду, а брат Клод знал о крысолюдях больше, чем, пожалуй, любой человек - то это наш шанс. Возможно, последний.
- Если мы предпримем экспедицию, которая придет даже не в засаду, а к пустому месту - это будет катастрофа.
- Слово против слова.
- Да, слово против слова.
- Братья, кто-то еще хочет высказаться? Нет? Что ж, все значимые обстоятельства дела оглашены и взвешены. Единого решения нет и по старой незыблемой традиции надлежит определить исход непростого дела голосованием. Напомню, что отсрочек и воздерживания не допускается, каждый голосует за себя, председатель высказывается последним и обладает привилегией трех голосов по собственному усмотрению. Теперь, пока догорает эта свеча - минута тишины. Пусть каждый в молчании, наедине со своей совестью и верой еще раз измерит и оценит все услышанное.
Голосуем. Жизнь или смерть отступника. Милосердие или предусмотрительность. Один, два, три, четыре, пять... девять, десять. Итого... Третий раз за всю историю трибунала счет разделился поровну. И это значит, что окончательное решение остается за мной, как последним голосующим... остается единолично.

---

КВИФ-2016

"Оборона Севастополя. Санитарная служба, ко мне!"

@настроение: ящик водки и всех обратно!

---

Фотографии из Крыма

Что-то остальные не грузятся в дайрик. Потом попробую

---

Конное

Господа товарищи - а не посоветует ли кто проверенное место, где (а) чайника посадят на лошадь и немножко поучат (б) позволят пофотографировать?

---

Питер!

С пятницы по воскресенье в Питере

Есть желающие развиртуализоваться или просто встретиться?

---

Питер!

С вероятностью 90% 24-26 я в Питере. 24 - в музее имени Пирогова, 25-26 - на фестивале.

Кто хочет послушать про военмед или просто развиртуализоваться - буду рад!

---

Прогресс

Пишу 3-4 тыс. знаков в день. Получается. Хочется хотя бы 5.

Гул в ушах и прочие приколы остаются.

Фотоаппарат сломал. Когда в Монино ездил.

---

Гражданская в США

... пишу в ЖЖ, ВК, ФБ. Здесь мои посты никто не комментировал.

---

Вроде как (технически) отоспался, но (субьективно) бодрости и выспанности нет. Работать неимоверно тяжело, даже с текстами. Читать Панкееву - получается, но, похоже, это пока что мой предел.

За рулем чувствую себя уверенно, что радует.

Вчера отработали День Открытых Дверей в КБ Миля, было неплохо. Фотографии, может быть, будут, но навряд ли.

---

Текущее

... я лежу в больнице. На 2-3 недели, как я понимаю. На Рублевке, 20 минут автобусом от Молодежной. Посещения с 16 до 19 каждый день.

---

25-26 июня

25-26 июня собираюсь (да, опять!) в Питер. В программе - музей имени Пирогова и музей Баира Иринчеева (это Выборг)

Хочу собрать людей и рассказывать за военмед. По опыту финской тоже подготовлюсь.

Записываемся, репостим.

---

Штерн и Асратян

Академик Лина Штерн, первая женщина - профессор Женевского университета, автор термина "гемато-энцефалитический барьер", член президиума ЕАК, в 1948 году попала под жесткую критику со стороны профессора Бернштейна, тоже крупного ученого. Было вполне очевидно, что за Бернштейном стоит крупный исследователь шока, профессор, академик АН Армении, Асратян.

Книга "Против универсализма и упрощенчества в медицине" была выдержана в жанре, более близком к политическому доносу, чем к научной полемике, и попала к спеху - в 1949 Лина Соломоновна была арестована, ее учение было разгромлено на т.н. "Павловской сессии", причем на этой сессии очень выступал уже лично Асратян и в 1952 - единственная из всех членов ЕАК - избежала расстрела, получив "всего" 3.5 года тюрьмы и 5 лет ссылки.

А Асратян вошел в число пяти наиболее активных "защитников павловского учения", и вскоре баллотировался в академики АН СССР. Научные заслуги его неоспоримы. Поддержка со стороны власти очевидна. Но до такой степени его действия сочли неприличными, что, единогласно выступив с трибуны в поддержку Асратяна, академики проголосовали единогласно - "против". Кажется, единственный такой случай за всю историю науки.

Но вот парадокс - в том конкретном споре, который от имени Асратяна вел Бернштейн, они были правы - а Штерн ошибалась. Или даже, как обвинял ее Бернштейн, подгоняла выводы под концепцию.

Техника субокциптального введения фосфорнокислого калия по Штерн получила во время войны только отрицательные отзывы от независимых от Штерн врачей, и впоследствии так и не вошла в арсенал медицины.

Противошоковая же жидкость Асратяна, уступая в эффективности более современным кровезаменителем, до сих пор осталась в справочниках...

@темы: История

---

Реабилитация инвалидов и пластическая хирургия

В рассказе о госпиталях глубокого тыла осталось осветить две темы.

Пластические операции и реабилитация инвалидов.

Бывали случаи, при которых хирургия оказывалась бессильна. Ампутация ноги, или руки выше середины предплечья не оставляет никаких вариантов, кроме протеза. Последствия ранения в голову - слепота, глухота, эпилепсия, выпадение части функций мозга. Повреждения гортани, на всю жизнь оставляющие человеку дыхание через трахеотомическую трубку.

Там, за пределами восстановительной хирургии - только протезы и медленная, мучительная адаптация к новой жизни.

Протезное дело в СССР было поставлено скверно. Год за годом на конференциях поднимался вопрос о том, что нужно больше мастеров, больше мастерских, больше ортопедов - но воз почти не двигался. Немногие квалифицированные техники сознавали свою привелегированную позицию и даже позволял себе руководить врачами, подгоняя пациентов под привычные конструкции протезов. Увы, слишком многих специалистов поглотили нужды фронта.

Однако, при госпиталях (где, порой, пациенты месяцами ожидали протезов) устраивались учебные классы, где инвалидам давали доступные им профессии, а в Ленинграде работала целая артель по производству игрушек, на которой работали только инвалиды.

В США с инвалидами поступали примерно так же, но ввиду гораздо меньших масштабов боевых действий и инвалидов было в десятки раз меньше, а двух полных ампутантов (во всяком случае, в известной мне литературе таких случаев описано только два) не так сложно окружить полной заботой.

Врачи вполне отдавали себе отчет в том, что

"Путь к совершенствованию органов лежит через преодоление препятствий: затруднение функции является стимулом к ее повышению. Таким образом, дефект является огромной движущей силой развития личности, усиливая стремление к социальной полноценности. Но это стремление может развиваться лишь при достаточной заботе об инвалиде. В противном случае грозит неудача, в исходе которой - ряд заболеваний, невроз и асоциальная позиция."

(Альфред Адлер)

но, увы, справлялись не всегда.

После войны немало инвалидов (Сергей Веревкин пишет о "миллионах", но он просто не умеет считать, даже до одиннадцати не разуваясь - всего уволенных по инвалидности из РККА было около трех миллионов, но, например, удаление одной почки - это уже полная негодность к службе) заняли ту самую "асоциальную позицию". Они пили - а алкоголику никаких денег не хватит. Они попрошайничали, пропивали медали и естественным образом вливались в послевоенную преступную среду, а история послевоенной преступности - сама по себе тема интересная, гигантская и почти нетронутая, но выходит за рамки нашего рассказа.

Кроме того, кому-то из беспомощных инвалидов просто некуда было деваться - вся семья уничтожена, а некоторые добровольно отказывались от семьи, просили сообщить, что погибли.

В итоге, отказники и регулярно арестовывавшиеся за бродяжничество инвалиды были помещены в специнтернаты. Много лет спустя в самом известном из них - Валаамском - Геннадий Михайлович Добров начал свою знаменитую серию рисунков. Ими очень любят иллюстрировать рассказы об ужасах содержания инвалидов, но на рисунках, сделанных через тридцать лет после войны, мы видим - живого беспомощного человека, который не прожил бы и месяца без тщательного квалифицированного ухода; инвалидов с индивидуально изготовленными рабочими протезами; людей, которые, в конце концов, очевидно нормально питаются. Архивы того же Валаамского интерната вовсе не "утрачены", они остались и содержат немало интересных историй типа «Директору дома инвалидов тов. Титову от инвалида войны II гр. Качалова В.Н. Объяснение. Объясняю в том, что продано у меня 8 вещей: брюки 2 х/б, простынь 1 х/б, тужурка 1 х/б, фуфайка х/б. Пинжак х/б один. Рубашка 1 х/б, носки 1 х/б. За это всё прошу вас меня простить и в дальнейшем прошу простить. Даю инспектору по трудоустройству слово в письменом виде, что больше этого не допущу и прошу вас выдать мне костюм шерстяной как выдавали инвалидам войны. К сему: Качалов. 3/X–1952»

Но восстановительная хирургия, с середины войны ставшая одной из центральных тем научно-практической работы, делала очень многое.

Ринопластика - восстановление носа - по "индийскому способу", лоскутом изо лба, ведет свою историю из незапамятных времен.

А первая, или одна из первых, пластическая операция в современной военной медицине - это Гражданская война в США (во всяком случае, это первая пластическая операция, этапы которой задокументированы фотографически). Лечение пневмонии ртутной мазью (а больше толком средств и не было) привело к гангрене и некрозу значительной части лица

travelswithauntiem.blogspot.ru/2012/04/national...

Реконструктивная операция сделала из ужасного лица, не дающего даже нормально питаться, вполне приличную маску. Увы, именно маску - при повреждениях лица и последующей пластике непоправимо страдают тонкие мимические мышцы и соответствующие нервы, и никакие средства не позволяют это исправить, "и до сего дня". Впрочем, маска из собственной кожи - несравненно лучше конструкции из металла и выделанной кожи, прикрывающей ужасные (и зачастую болезненные) шрамы.

К началу Великой Отечественной войны восстановительная хирургия при челюстно-лицевых травмах была уже неплохо отработана - по зарубежному опыту Первой Мировой и по отечественному - мототравмы и неудачные суициды. Один такой (не)везунчик, выстреливший себе в подбородок из винтовки, попал в клинику ВМА с переломом нижней челюсти, переломом верхней челюсти, разрушением носа и переломом лобной кости (глаза целы, сотрясения мозга не было за отсутствием такового).

В течение полутора лет ему сделали новую нижнюю челюсть (не помню сейчас, из ребра или малоберцовой кости), собрали верхнюю, сделали нос. От пластики лба пациент отказался и ушел на вторую попытку.

Такие огромные сроки объясняются тем, что к новой операции можно приступать только после полного заживления предыдущей раны, а некоторые операции еще и делаются в несколько приемов.

К началу войны важнейшим элементом пластической хирургии стал так называемый "мигрирующий стебель по Филатову" - из кожи, обычно с живота или бедра, делали трубку, и вшивали в кожу один ее конец, другой оставляя на месте. Когда кровеносные сосуды начинали питать стебель, оставленный на месте конец отделяется и перемещается дальше - так можно в несколько приемов довести трансплантант с бедра на лицо. По словам "филатовский стебель" гугл даст множество картинок, но не всем стоит смотреть их на ночь.

А чаще всего при ожогах страдают, разумеется, лицо и пальцы рук. Рубцы от ожогов обезображивают лицо, конрактуры не позволяют открывать рот и, при неправильном лечении, приводят к срастанию пальцев на руках в единую массу. Попытки удаления ожоговых рубцов хирургическим путем без пластики приводят, как правило, лишь к их разрастанию.

Однако, год-полтора упорной работы пластических хирургов дают, порой, изумительные результаты.

Еще одна задача пластических хирургов - последствия травм кисти. В отличие от ног, где нередко ампутация на удобном для протезировании уровне оказывается операцией выбора, на руках хирурги борются буквально за каждый миллиметр фаланги. Первый год войны, когда к раненым в кисти относились так же легко, как в Первую Мировую, оказался жестоким уроком - но урок был выучен.

Если же все усилия врачей оказывались бесполезными - на помощь приходила пластика. Операция мобилизации первой фаланги большого пальца (а кисть оказывается относительно работоспособной, если на ней сохранены большой палец и хотя бы один из остальных) делала руку некрасивую, но пригодную к труду. Другой вариант - пересадка на руку большого пальца с ноги. Разумеется, после полного прекращения воспаления.

А если кисть разрушена полностью, как это нередко случается с саперами? В 1917 году немецкий хирург Крукенберг предложил операцию, делающую из костей предплечья два "пальца", подвижных и чувствительных - что сразу поставило "руку Крукенберга" на ступень выше любого, самого хитроумного протеза. Никакие хитрости с кинематизацией культи (устройство на культе различных кожно-мышечных конструкций, через систему тяг приводящих в действие один из пальцев протеза) не дают ни такого контроля, ни такой чувствительности. Раненые, получившие "руку Крукенберга", обычно, отказывались от протезов рук.

В СССР операция Крукенберга была усовершенствована - для покрытия "пальцев" использовалась кожа предплечья, а не пересаживаемый лоскут. В результате, операция получилась менее травматичной, а чувствительность появлялась гораздо быстрее.

И еще одна задача, крайне важная, хотя и редкая, решалась пластическими хирургами - фаллопластика. Ранения полового члена встречаются на войне редко - не в последнюю очередь потому, что, как правило, они сопровождаются ранением в живот, а комбинированные ранения в шокогенную область и до батальонного медпункта далеко не всегда успевают донести (бывший батальонный военфельдшер в своих воспоминаниях описывает случай массовой врзывной травмы - группа разведчиков подорвалась на фугасе, было несколько случаев полного отрыва половых органов, и к моменту, когда на взрыв прибежал фельдшер, все пострадавшие были либо мертвы, либо в агонии). Однако, для Великой Отечественной Войны 0.1% раненых - это 15 000 человек, в большинстве своем - 18-22 лет. Большая часть ранений не сопровождалась травматической ампутацией, но несколько тысяч красноармейцев нуждались в операциях по поводу серьезных деформаций или частичной ампутации члена.

Академик Богораз еще до войны разработал операцию фаллопластики - из реберного хряща и филатовского стебля изготовлялся вполне удовлетворительно действующий орган, способный к эрекции и достаточно чувствительный. Советские урологи с удовлетворением констатировали, что у раненых после операции стремительно исчезали явления депрессии и суицидальные мысли.

На этом я заканчиваю рассказ о госпиталях глубокого тыла. Следующая тема - военная эпидемиология.

(а) если кто-то увидит в продаже книгу - Краткий курс санитарной тактики Потираловского, 1912 год - свистите. Я свой экземпляр трагически утратил, не успев дочитать.
(б) "а вот мой яндекс-кошелек" - 41001372684895. Карта Сбербанка 4276 3800 3649 0717. Репосты, комментарии и донат (просто задонать!) существенно увеличат вероятность продолжения.
(в) жду вопросов

---

Далеко на востоке

В госпитали глубокого тыла попадают раненые со сроками лечения свыше 60-90 дней. Что же это за раненые?

По большей части, это раненые в конечности с различными долго текущими осложнениями. Остеомиелиты - воспаления костей. Неправильно сросшиеся переломы. Анкилоз, тугоподвижность, болтающиеся суставы. Незаживающие раны. Реампутации и казуалгии.

Полостные ранения - свищи и спаечные процессы.

Череп и позвоночник - отдаленные последствия ранений.

Удаление инородных тел.

Пластические операции.

Каждая эта тема заслуживает отдельной книги, а мы здесь пробежимся вкратце по этим вопросам.

И начнем, наверное, с инородных тел. Показания для первичного их удаления очень, ОЧЕНЬ узки. Как правило, само по себе инородное тело, особенно металлическое, для человека безвредно (хотя и может мешать). А вот дополнительная травматизация при операции, особенно, до стихания воспаления - вредна и даже опасна. Еще Пирогов отдавал предпочтение позднему удалению инородных тел - разумеется, не тех, которые легко удаляются при ПХО, и не тех,которые пережимают нервные стволы, кровеносные сосуды, угрожают пролежнями в кишках и так далее.

То есть, раненому, которому нужно будет убрать пулю, имеет смысл либо лечиться не торопясь глубоко в тылу - как минимум, месяц должен пройти только до операции! - или даже предоставить отпуск.

Остеомиелит вызывает постепенное разрушение и секвестризацию костей - через свищи некротизировавшаяся кость пытается по кусочкам выйти. Правильный подход - радикально оперировать. Широко раскрыть рану, удалить все мертвое и нежизнеспособное, и терпеливо ждать восстановления.

Переломы крупных костей до аппарата Илизарова было очень нетривиально срастить хорошо. Во-первых, огнестрельный перелом связан обычно с полным разрушением участка кости, во-вторых, мышечная тяга ведет к смещению отломков, и в ряде случаев ни гипс, ни скелетное вытяжение не позволяют добиться достаточной фиксации (бывают ситуации, когда невозможно подобрать "правильный" груз, такой, при котором мышцы не сгибают конечность, а костные отломки не расходятся), а остеосинтез с помощью металлических штифтов - опять же, категорически не показан до стихания воспаления (разумеется, сейчас, с антибиотиками и новыми материалами штифтов, этот вопрос изрядно пересмотрен). Очень типичным случаем неправильного срастания было "искривление по типу галифе" - когда бедро срасталось под углом 120-130 градусов, да еще с поворотом, обычно, кнутри. Нога, и без того укороченная на 10-15 сантиметров, становилась обузой для раненого. Тогдашняя методика восстановления выглядела жутенько (попробую сегодня отсканить) - но позволяла выпрямить ногу и даже несколько удлиннить. Иногда - ценой нескольких операций с интервалом в 2-3 месяца.

Для восстановления плеча и предплечья использовали аутотрансплантант из малоберцовой кости (есть в человеке такая запчасть, кость, которую можно без вреда изъять).

Последствия ранений в суставы и вблизи - анкилоз, тугоподвижность, болтающийся сустав. Существовал целый ряд операций, восстанавливающих подвижность или, наоборот, вызывающих анкилоз. Например, если голеностопный сустав из-за разрушения связочного аппарата или повреждения нервов теряет управляемость полностью, его лучше анкилозировать в хорошем положении (стопа перпендикулярна голени) - при этом хотя бы можно ходить, не опасаясь упасть в любой момент. Восстановление подвижности суставов делалось путем вытачивания из костей "типа сустава" с прокладкой между ними фасции. Не думаю, что такая конструкция хорошо держала нагрузку, но позволяла действовать конечностью, а не протезом.

Для восстановления суставов в небезнадежном состоянии использовали механотерапию, грязелечение, физиотерапию. Это все тоже процессы небыстрые.

Бывает, что репаративные процессы в ране замедляются или вовсе встают. Попытка освежения краев раны и наложения вторичного шва не приводят к успеху. Не знаю, как сейчас, а в те времена использовали гелиотерапию, кварцевые лампы, и различные варианты тканевой терапии - Филатов очень много делал в этом направлении. Кстати, экстракт алоэ, насколько я понимаю, ввел именно он.

Во многом похожи на незаживающие раны - свищи, легочные, желудочные, желчные, кишечные. Их стремились лечить оперативно - иссекая свищ и закрывая рану первичным швом.

Спайки в брюшной полости - очень неприятное отдаленное осложнение перитонитов и больших операций на брюшной полости. Оперировать их очень сложно - они, как и рубцы на коже, особенно, после ожогов, будучи иссечены, быстро образуются вновь в большем размере. Их пытались лечить рентгенотерапией, с некоторым успехом.

Ампутации, особенно при гангрене, по ряду причин делали наиболее простым - круговым - способом. Культя при этом формируется плохая, неудобная, порой с торчащей костью. Такие ампутации нередко сопровождаются казуалгией - болями без причин, но от того не менее мучительными и упорными. Оперативное лечение приходило на помощь - правильно обработанный при ампутации нерв не давал болей, а правильно сформированная культя облегчала пользование протезом.


Как-то много вышло. Про пластику и реабилитацию инвалидов в следующий раз.

(а) если кто-то увидит в продаже книгу - Краткий курс санитарной тактики Потираловского, 1912 год - свистите. Я свой экземпляр трагически утратил, не успев дочитать.
(б) "а вот мой яндекс-кошелек" - 41001372684895. Карта Сбербанка 4276 3800 3649 0717. Репосты, комментарии и донат (просто задонать!) существенно увеличат вероятность продолжения.
(в) жду вопросов

@темы: Тексты, История

---

Врачебные ошибки

Прежде, чем отправляться в глубокий тыл - Новосибирск, например, или Среднюю Азию - давайте посмотрим, откуда берется значительная часть раненых с большими сроками лечения. А заодно - важный источник перехода санпотерь в безвозврат.

Не ошибается только тот, кто ничего не делает. А в военно-полевой хирургии делать приходится очень много, в сложных и запредельно сложных условиях - 16 часов в сутки у операционного стола, еще 4 часа на другие задачи, и 4 часа на сон. Каждый день. День за днем.

Кроме того, ни в одной стране в первые 3-6 месяцев большой войны нет и не может быть врачей с достаточным опытом диагностики и лечения огнестрельных ранений. Просто негде набраться опыта.

Первыми, разумеется, идут ошибки диагностики. Принятая до войны (и справедливо критикуемая еще до войны) классификация ран на "с малой/большой зоной поражения" запутывала даже опытных специалистов, не говоря уже о зауряд-врачах. "Всякая огнестрельная рана опаснее, чем кажется", писал Дитерихс, и маленькая дырочка слепого ранения, особенно в первые месяцы войны, слишком часто считалась "легким ранением с малой зоной поражения" - а любое слепое ранение выше верхней трети бедра должно рассматриваться как, возможно, проникающее в брюшную полость! Слепые ранения в ягодицу, опасные и гангреной, и ранением кишечника в нижней его части, и мочевого пузыря - вообще, одна из самых опасных зон ранения! - тоже нередко недооценивались.

А надо заметить, что в условиях войны заметно меняется симпотматика ранений. Через 3-6 часов пути на носилках, на двуколке, на машине по разбитой дороге, в условиях "относительного покоя и безопасности" дивизионного медпункта, раненый в живот с начинающимся перитонитом не жалуется на боль, а просто засыпает. Симптом Щеткина-Блюмберг, который "ну обязательно всегда во всех случаях", тоже может отсутствовать, мышцы живота просто не могут столько времени быть напряжены. Ранение диагностируют как непроникающее, и назначают раненого на дальнейшую эвакуацию после перевязки. На следующий этап он прибывает неоперабельный, агонизирующий или вовсе мертвый.

По данным 1941 года, 100% огнестрельных переломов тазобедренного сустава в медсанбатах диагностировали неправильно. Да-да, "слепое ранение верхней трети бедра с малой зоной поражения".

С гангреной, вроде бы, промахнуться нельзя. Но диагноз, запоздавший на 3-4 часа, интересен уже только патологоанатому, за это время "группа четырех" может привести раненого в безнадежное состояние.

По объективным причинам, не всегда можно диагностировать внутреннее кровотечение. Реальный пример - осколочное ранение века. Рана больше похожа на царапину, менее половины санитиметра в длину. Зрение не пострадало. Болей нет. Через несколько часов - острые менингеальные симптомы (кровоизлияние в мозг!), смерть за несколько минут.

Пропускали шок. Только к 1944 во всех медсанбатах в достаточных количествах появились сфигмоманометры (сейчас их называют тонометрами), и обязательная проверка давления у раненых резко увеличила количество шоков, распознанных при жизни.

Пропускали сепсис. Тонкие признаки не всегда видны, а явные видны с запозданием.

Типичная диагностическая ошибка - грубая пальпация. Самое интересное ощущается при нежнейшем прикосновении к коже, боль при такой пальпации - важнейший признак подступающей беды (а не повод прикрикнуть "Ну что орешь, я еще не надавил!").

Типовая ошибка обработки - так называемый "пятачок". Стремящийся помочь, но боящийся лезть в человека скальпелем, врач обширно, в виде круга, иссекает кожу вокруг раны - а саму рану даже не рассекает.Точно такая же ошибка описана у американцев.

Тугая тампонада раны и первичный шов в войсковом районе. И то, и другое препятствует оттоку раневого отделяемого и создает осложнения, порой смертельно опасные.

Торопливый врач начинает операцию до полного обезболивания, это особенно характерная ошибка при анестезии по Вишневскому. В результате - особенно у шоковых! - резкое отяжеление раненых, вплоть до смертельного исхода. Вообще, попытка заменить быструю работу торопливой для пациента смертельно опасна...

Иммобилизация сплошь и рядом, особенно в 1941, делалась плохо. Недостаточная иммобилизация. "Пара хворостин, кое-как примотанных к ноге". Неподогнанная шина. Слишком тонкая или, наоборот, слишком толстая ватная подкладка. Шина, не проверявшаяся регулярно и едущая почти отдельно от раненого. Недосушеный гипс. Избыточная иммобилизация - при ранении пальца замотана вся кисть. Нефизиологичное положение конечности (чаще всего - неестественное положение стопы, "конская стопа"). Гипс, снятый слишком рано - до консолидации перелома. Гипс, снятый слишком поздно - когда он уже рассыпается от выделяющегося гноя, а под гипсом - атрофировавшиеся от долгой неподвижности мышцы.

Попытки оказать слишком много помощи на неприспособленном этапе. Типичный пример - попытки стабилизировать раненого в живот, не имея возможности тут же прооперировать. При шоке, вообще, одна из величайших опасностей - переусердствовать в восстановлении ОЦК до полной остановки кровотечения. Восстановившееся давление срывает тромб, и кровотечение приводит к вторичному, наслаивающемуся шоку, из которого уже почти не выходят.

Ошибки эвакуации - в ГЛР попадают раненые с начинающимся остеомиелитом, а в Новосибирск отправляются те, кого нужно комиссовать или вообще выписать в часть, в команду выздоравливающих при ДГ. Слишком ранняя эвакуация - большая часть лапаротомированых, все трепанированные, не выдержанные на месте хотя бы 8 суток, получают осложнения и умирают. Даже простое перекладывание раненого в живот с носилок на носилки может оказаться смертельным.

Темы же ошибок при операциях я касаться не буду, как слишком специальной. В следующий раз - госпитали глубокого тыла.

а) если кто-то увидит в продаже книгу - Краткий курс санитарной тактики Потираловского, 1912 год - свистите. Я свой экземпляр трагически утратил, не успев дочитать.
(б) "а вот мой яндекс-кошелек" - 41001372684895. Репосты, комментарии и донат (просто задонать!) существенно увеличат вероятность продолжения.
(в) жду вопросов

Ну, реально, спрашивайте и делайте репосты. Очень тяжелый жанр - монолог.

---

Сантранспорт

Итак, рассмотрев в самых общих чертах этапы санитарной/медицинской эвакуации, посмотрим, как раненого между ними перемещать.

Сантранспорт бывает специальный и импровизированный.

Например, плащ-палатка - транспорт импровизированный, а носилки - специальный. Таскал я, кстати, плащ-палатку с человеком. Неудобно. Человеку тоже. Но альтернативный вариант на поле боя - ползти с раненым поверх себя, что, боюсь, еще тяжелее, и увеличивает размер мишени.

Так что, непосредственно на поле боя ничего специального так и не прижилось. Всевозможные колеса под носилки себя не оправдали - на поле боя они больше мешают, чем помогают. В межвоенное время какой-то теоретик придумал броневой кожух для носилок на колесиках. Дальше рисунков и прототипов дело не пошло - противопулевой кожух такого размера уже исключает перемещение его в одиночку и даже вдвоем, а носильщиков эта конструкция вовсе не защищает.

В бронированный сантранспорт на поле боя я, признаться, не верю. Ну, разве что в идеальном мире, где никто не будет намеренно стрелять в бронетехнику с красным крестом.

Пост санитарного транспорта (ПСТ) - самое близкое к фронту место, куда можно выдвинуть повозку или джип. До ПСТ волей-неволей приходится тащить на себе - или носилки, или всевозможные импровизации из двух винтовок и кителя, или четырех рук, или иные комбинации кувалды и чьей-то матери. Еще, кстати, применяли разные волокуши и "финские лодочки" - такая стоит в музее Российской Армии.

(здесь была картинка, но она не вставилась)

Ее можно тащить и по снегу, и по грязи, и по воде. Зимой удобны лыжно-носилочные установки - из стандартных носилок и стандартных лыж они делают носилки на лыжах.

Носилки - унифицированы. Это значит, что любой транспорт, приспособленный для крепления носилок, оснащается крепежом одного типа. Металлические ножки носилок крепятся и в санитарной двуколке, и в санитарном самолете. А при передаче раненого с этапа на этап его, если есть такая возможность, с носилок не снимают - а возвращают на предыдущий этап порожние носилки. Дело в том, что перекладывание очень болезненно для раненых, а при ранениях в живот часто бывает просто смертельно. Наслаивающийся шок уносит раненого в 10-15 минут.

Носилочная лямка служит и для облегчения переноса носилок, и для переноса раненых без носилок.

От ПСТ и далее (кстати. Общий принцип эвакуации - "на себя". Каждый этап забирает раненых от более близкого) раненого везут на гужевом транспорте или, если повезет, на джипе. Пробовали носилки на мотоцикле с коляской, но конструкция получилась громоздкая и неудобная.

На этом этапе, в теории, самое место легкобронированным транспортерам - специально по ним никто стрелять не будет, а от случайных пуль и осколков они защищены. Но в ВМВ, сколь мне известно, они не нашли широкого применения - бронетранспортер нужен на фронте.

Ахутин еще по опыту Хасана мечтал о гусеничном транспорте для первых этапов, но, увы, не осилили.

Гужевой транспорт, особенно легкая санитарная двуколка, обладает совершенно фантастической проходимостью - по разбитым дорогам, по болотам, по просекам с пнями. Но легкая (250-300 кг) повозка, опирающаяся на спину лошади, очень тряска, что и мучительно, и опасно. 2-3 носилочных или 3-6 сидячих раненых (в зависимости от типа двуколки).

Санитарная повозка, уже четырехколесная, вмещает 2 носилочных и 4 сидячих раненых, но она и больше, и тяжелее.

На специальном вьючном седле можно перевозить раненого на носилках.

Джип в санитарном варианте поднимает носилки и одного сидячего раненого.

От батальона до полка транспорт, как правило, тот же, а ходячие раненые часто идут и пешком.

Путь до медсанбата пешком одолеть уже сложно, это половина дневного перехода для здорового человека - хотя и в более глубокий тыл раненых приходилось отправлять пешком. Обязательно с укороченными переходами, с опытным фельдшером и в сопровождении санитарных повозок для отяжелевших и уставших.

Различные специальные автомобили везут от 6-8 до 20-30 человек, как правило, у всех предусмотрена система отопления кузова - выхлопными газами или, для комплекта "сделай из полуторки сантранспорт", печкой.

Сидячих и легкораненых, по возможности, везут на попутном порожняке. В крупных боях сантранспорта всегда не хватает.

От дивизионного госпиталя могут летать в тыл самолеты. У-2 в санитарном варианте везет 1 носилочного и 1 сидячего раненого, а можно подвесить под крылья обычного У-2 две кассеты по носилочному раненому в каждой, и еще сидячего - в кабину. Вишневский (младший) летал в такой конструкции после автомобильной аварии, и вспоминал, что предпочел бы проделать этот путь в бессознательном состоянии. В кассете не предусмотрено окон, как и средств открытия ее изнутри...

Большие санитарные самолеты - это 18-22 лежачих раненых. Ли-2 в Монино восстанавливался волонтерами как импровизированный сантранспорт - ремни для подвешивания носилок делаются в любой шорной мастерской. Не очень комфортно, но быстро.

Вообще, авиатранспорт - самый щадящий для раненых. Вроде бы впервые в мире тяжелораненых эвакуировали воздухом в Сербии, в 1915 году (но ничего, кроме собственно этого факта я пока не знаю). Первый специальный авиатранспорт сделали, разумеется, французы, в 1917 году, но во время войны только испытали. В начале 1918 во Франции же сделали первый летающий медпункт - мобильный рентгено-хирургический кабинет на базе бомбовоза типа "Вуазен".

Очень скоро (в мирное время!) во Франции счет перевезенным по воздуху больным пошел на тысячи, и даже в Польше на март 1929 года уже был 41 случай эвакуации воздухом.

Санавиация получила права санитарного транспорта и (теоретически) защиту Женевской конвенции.

Но в реальности все, что летает - цель; авиация зависит от погоды и дорога. Ей пользовались мало, но, к примеру, во время наступления Карельского фронта, когда распутица парализовала колесный транспорт, вся авиация фронта (!) была брошена на первоочередную эвакуацию раненых и доставку грузов в госпитали.

Однако, основой перевозки из фронтового района в тыл, предсказуемо, стали поезда (для Англии и США - еще и госпитальные суда). Опять же, санпоезда бывают специализированными и импровизированными, в простейшем варианте - вообще теплушки с соломой.

В специальных поездах предусмотрены вагоны-перевязочные, вагоны-операционные, вагоны-аптеки и специальные вагоны для крепления носилок на амортизированном подвесе - так называемые кригеровские вагоны. В более простых вариантах - в обычном вагоне делают деревянную раму с пружинами Кружилина (ах, какое название!) - и на них ставят носилки. Сидячих на небольшие расстояния возят и в обычных пассажирских вагонах.

Госпитальные суда - это, с точки зреения фронтового медика, воплощение роскоши и богатства. Сколько угодно пара и электричества, просторные помещения, спокойная перевозка и возможность полноценного лечения.

Однако, и авиация, и подводные лодки всегда могут "не разглядеть знаков Красного Креста" или просто их проигнорировать - на санитарном транспорте "Армения" погибли тысячи человек, врачей и раненых.

Впервые идею специализированных госпитальных судов выдвинул, кажется, Леттерман во время Гражданской войны в США - он настаивал на том, что выделенные и оборудованные под перевозку раненых суда ни в коем случае нельзя даже временно переключать на другие задачи. Помещения загаживаются, имущество пропадает.

Вот, пожалуй, и все, что можно рассказать в двух словах о способах перемещения раненых с этапа на этап. Да, если кто-то при вас говори о "смертности на этапе эвакуации" (не на этапах, а на этапе!) или считает, что этапы эвакуации - это санпоезда, значит, человек вообще не разбирается в том, что говорит.

Следующая тема - врачебные ошибки

(а) если кто-то увидит в продаже книгу - Краткий курс санитарной тактики Потираловского, 1912 год - свистите. Я свой экземпляр трагически утратил, не успев дочитать.
(б) "а вот мой яндекс-кошелек" - 41001372684895. Карта Сбербанка 4276 3800 3649 0717. Репосты, комментарии и донат (просто задонать!) существенно увеличат вероятность продолжения.
(в) жду вопросов

---

О сантактике

Вообще говоря, с определения предмета разговора нам и следовало начать. Но с чего начали, с того начали.

Итак, ОТМС это раздел военной медицины, занимающийся разработкой теории и обеспечением практики организации медицинского обеспечения вооруженных сил. А санитарная тактика - это наука о маневрировании медицинскими силами и средствами.

Сантактика как наука появилась по итогам Русско-Японской войны, хотя первые подходы к сантактике - это, как минимум, Гражданская война в США, когда американцы пытались (и успешно!) развертывать перевязочные пункты и госпитали не во время и после боя, как очень часто делалось в Европе, а в предвидении боя, чтобы уже первые раненые поступали в готовые к работе санитарные учреждения.

Этапами санитарной эвакуации, или инстанциями, как их называл Пирогов, у нас оказываются - ротное гнездо раненых (с Первой Мировой), батальонный медицинский пункт (с первой мировой), передовой перевязочный пункт/полковой медицинский пункт/полковой госпиталь (в Гражданскую в США уже вышел из употребления), главный перевязочный пункт/дивизионный медицинский пункт, дивизионный госпиталь (если есть), армейский/корпусной госпиталь (тут масса вариантов, например, госпитальные городки Первой Мировой, объединявшие несколько корпусных госпиталей), фронтовой госпиталь (СССР), глубокий тыл.

Место для каждого медпункта и госпиталя (более или менее) тщательно выбирается, в соответствии с определенными требованиями. Медпункт должен быть удобно достижим, но не мешать проезду и не быть расположен слишком близко к позициям артиллерии/штабам/складам/прочим местам, привлекающим огонь, иметь хороший источник воды, быть прикрыт от наблюдения и огня, хорошо заметен для раненых и сантранспорта, то есть, идеальной позиции, как обычно, не бывает.

На табельном снабжении всех подвижных госпиталей и медпунктов состоят палатки, большие и очень большие, хотя уже армейские ППГ стараются разместить в существующих зданиях - в идеале, школы и больницы. Впрочем, ППГ-2266 размещался в селе по хатам, и ничего, хотя и непросто.

Медпункт, в принципе, отличается от госпиталя тем, что в нем не предусмотрено палат для госпитализации на месте. Это создает очень неприятное противоречие. На ДМП (дивизионный медпункт) уже можно производить все операции, но, если ДМП развертывается отдельно от ДГ (дивизионного госпиталя), то возникает проблема - что делать с нетранспортабельными послеоперационными? На практике, если ДМП и ДГ развертывались по отдельности, ДМП получал часть палатного имущества и персонала от ДГ.

В армии США во Вторую Мировую существовали еще полуподвижные госпитали - в отличие от подвижных, они не включали в себя транспорт на весь госпиталь. Эти госпитали примерно соответствовали нашим фронтовым госпиталям, и, по меркам полевых госпиталей, были очень велики. Типичный подвижный госпиталь (и ДГ) - 200 коек, полуподвижные же были на 400 и 750.

Разумеется, госпиталь мог принять больше раненых, чем составляет его штатная вместимость. У американцев было четыре уровня развертывания - штатный, усиленный (сколько максимально можно положить раненых, обеспечивая им полноценную помощь), максимальный, когда госпиталь дает только минимум медицинской помощи и предельный - сколько людей может прокормить пищеблок.

Важнейшая часть любой тактики - резервы. "Распределяя врачей по батальонам, госпитали по полкам, а технику - по дивизиям, мы не улучшаем, а ухудшаем медицинскую помощь", писал Е. И. Смирнов, Главный санитарный врач РККА, перед войной.

Средства каждого этапа до дивизии включительно способны самостоятельно справится с потоком раненых в боях средней интенсивности. Если дело обстоит тяжелее, на помощь приходят армейские и фронтовые средства, и рядом с ДГ могут быть развернуты еще 3 армейских ППГ 1-й линии (количественное усиление ДГ), а "в затылок" им - 3-5 армейских ППГ 2-й линии (специализированные госпитали). Нормальным считалось иметь в армии 3-5 тыс. коек (при трех дивизиях в армии собственно в дивизиях - 600 коек).

Кроме комплектных госпиталей, для усиления служат автохирургические отряды (АХО) и отдельные роты медицинского усиления (ОРМУ), это, фактически, "ядро" госпиталя - хирургические бригады и специальное оборудование. Нейрохирургическая, или офтальмологическая, или челюстно-лицевая группа из состава ОРМУ, придаваемая общехирургическому ППГ, делает из него специализированный.

В армейском тылу развертывается ГОПЭП - головной полевой эвакуационный пункт армии, как правило, на крупной железнодорожной станции. Там находится группа госпиталей, предназначенных для лечения легкораненых, которых нецелесообразно везти глубже в тыл, и эвакоприемник из 2-3 и более ППГ.

Очень важным элементом ГОПЭП оказался КЭГ, контрольно-эвакуационный госпиталь, занимающийся проверкой раненых, назначенных на эвакуацию в тыл. В 1942 году, сразу после появления КЭГов, до половины раненых с эвакуации снимали - в основном, с недосушенными гипсами, но бывали и лихорадящие, и септические, и даже с неостановленным окончательно кровотечением. Однако, уже через год контроль не проходили считанные проценты.

Здесь я вынужден сказать недоброе слово про Галича. В пьесе "Матросская тишина" несколько раненых подряд умирают в вагоне санпоезда - и никто не удивляется. Это, в общем-то, ЧП из ЧП. Эвакуировать раненых, которые легко могут затяжелеть, раненых в тяжелом состоянии - запрещено категорически.

Собственно, запрещено эвакуировать - агонизирующих и умирающих, а также тех, кому эвакуация угрожает. Врач, подписывающий разрешение на эвакуацию, отвечает за безопасность такого решения.

Про госпитали глубокого тыла рассказ пойдет отдельно. Ограничусь пока тем, что в них направляли раненых с ожидаемым сроком лечения свыше 90 дней.

И вот после этой базы, видимо, завтра - перейдем к средствам эвакуации. От носилок до самолетов.

(а) если кто-то увидит в продаже книгу - Краткий курс санитарной тактики Потираловского, 1912 год - свистите. Я свой экземпляр трагически утратил, не успев дочитать.
(б) "а вот мой яндекс-кошелек" - 41001372684895. Репосты, комментарии и донат (просто задонать!) существенно увеличат вероятность продолжения.
(в) жду вопросов

---

Про медицину дальше писать или здесь этого никто не читает?