Паранойя, отпущенная на свободу — @дневники: асоциальная сеть

воскресенье, 28 декабря 2003

10:51

Постановили: утро считать добрым

Уровень кофеина в крови директивно объявяем нормальным

Задачи на сегодня:

- дописать (блиииин!) администрилку почтовой системы. Там мало осталось. Чесслово - мало.

- отдать в ремонт машину (ДААААА! ОПЯЯЯЯЯТЬ!) - карбюратор настроить

Что - ВСЕ? Неужели все?

URL

пятница, 26 декабря 2003

23:16

Продолжаем борьбу - 3

Заменены: тяги заднего моста продольные, 4 штуки

Полуось правая в сборе.

Осталось: плановая замена тосола, сход-развал и карбюратор ОТРЕГУЛИРОВАТЬ!

А то сейчас характеристика мотора, по-моему, состоит из одного большого провала мощности.

URL

среда, 24 декабря 2003

15:44

Когда автомобиль едет на тебе...

... купил полуось. Тяжеленная, сука. Машина в гараже, меняются тяги (4 штуки) и полуось. Заодно ступицы подтянуть.

И купил ЕЙ подарок на Новый Год - дополнительный, переносной аккумулятор. Вещь, которая нужна раз в два года, но когда нужна - экономит прорву нервов и времени.

Ну, и автохимии до кучи.

Двести баксов :-(

только так вот ВЖИК! и нету..

НУ ЭТА-ТО НЕИСПРАВНСТЬ - ПОСЛЕДНЯЯ?

URL

вторник, 23 декабря 2003

22:45

Чем приходится заниматься...

... вот, положил почтовую систему и апгрейжу. Не забыть тщательно проверить, иначе завтрау тром можно проснуться уволенным админом разорившегося хостинга.

URL

22:22

Рождественский рассказ от Джемся Крюса. Два варианта.

РОЖДЕСТВЕНСКАЯ ЕЛКА НА НИЧЕЙНОЙ ЗЕМЛЕ,

ИЛИ СЛАВНЫЙ ГЕРОЙ

Двадцать четвертое декабря 1917 года. Рождественская ночь опустилась

на напоенные кровью равнины Франции. Но там, где лежал в окопе

обер-ефрейтор Манфред Корн, рождественская ночь так и не наступила. Там не

стихал ураганный огонь французских орудий калибра 8,8 см.

Манфред Корн празднично украсил маленькую елочку. Теперь, когда он

смотрел на нее, перед его внутренним взором возникала убогая каморка на

северной окраине большого города Берлина. Здесь сидит сейчас одинокая

пожилая женщина и думает о своем сыне, воюющем в далекой Франции. Манфред

Корн вспоминал под ураганным огнем свою мать и все те праздничные

рождественские вечера, в которые она дарила ему из своего скудного

заработка белошвейки какую-нибудь милую мелочь - пару шерстяных носков,

новенький галстук или белую рубашку.

- Манфред! - вернул Манфреда к действительности его товарищ по оружию,

отважный парень исполинского телосложения, уроженец Вестфалии. - Манфред!

Не раскисай! По ту сторону фронта алжирцы! Они нехристи и не признают

рождества. Уж сегодня они зададут нам перцу! Надо быть начеку!

- Да, друг, - ответил ему Манфред Корн, все еще погруженный в свои

мысли. - Они язычники, эти бедняги алжирцы. Они никогда не слыхали о

рождественской елке. Но может быть... - Глаза Манфреда Корна вдруг

загорелись. - Может быть, друг, надо принести им эту елку?

- Что ты мелешь? - удивился вестфалец. - Принести елку? Кому?

Но Манфред Корн его уже не слушал. Его словно вела какая-то внутренняя

сила. Он поднялся и, держа обеими руками нарядную маленькую елочку,

выпрыгнул, несмотря на грохот разрывающихся снарядов, из окопа. И вот он, с

елочкой в руках, зашагал к вражеской линии обороны, невзирая на

смертоносные пули, которые так и свистели вокруг его головы. Но все пули

чудом пролетали мимо. Шагая с рождественской елкой, он чувствовал себя в

безопасности. Не обращая внимания на пули, он храбро шел все вперед и

вперед.

Чудо рождественской ночи свершилось и на этот раз - двадцать

четвертого декабря военного 1917 года. Вражеская артиллерия, обслуживаемая

язычниками, вдруг смолкла. Когда Манфред Корн бережно поставил

рождественскую елочку на ничейной земле и зажег на ней свечи, далее сердца

язычников были согреты ее сиянием.

А в немецких окопах, из которых с удивлением и волнением следили за

героическим подвигом обер-ефрейтора Манфреда Корна отважные солдаты,

зазвучала песня - наша рождественская немецкая песня: "Тихая ночь, святая

ночь..."

Пока я читал, прадедушка все время сидел согнувшись, словно у него

болел живот. Теперь он спросил:

- Ну что, может, тебе понравилась эта история?

- Не знаю, как бы тебе сказать, прадедушка. Это вроде истории про

чудо... Только тут больше сиропа, чем чуда.

Старый рассмеялся:

- Ты попал в точку, парень! В рассказе слишком много сиропа. А потому

этот так называемый Манфред Корн не живой герой, а картонный. Картонная

марионетка на ниточках, за которые дергает сочинитель нравоучительных

историй. Вообще-то, Малый, я эту историю знал и раньше.

- Зачем же было ее читать, прадедушка?

- Чтобы ты сам почувствовал ее фальшь, Малый! А теперь я тебе

расскажу, как было дело - тогда, в рождество 1917 года. Слыхал я об этом от

капитана одного буксира в Гамбурге. Он сам при сем присутствовал. Но эту

историю сто раз потом перевирали во всяких нравоучительных рассказах, и она

становилась все слащавее и слащавее. Пришло время рассказать ее так, как

было на самом деле.

Я захлопнул хрестоматию, и прадедушка, откинувшись на спинку кресла,

стал рассказывать:

РОЖДЕСТВЕНСКАЯ ЕЛКА НА НИЧЕЙНОЙ ЗЕМЛЕ,

ИЛИ НЕИСТОВЫЙ КОНДИТЕР

Было это в первую мировую войну во Франции. По одну сторону фронта

лежал в окопах немецкий полк, состоявший главным образом из берлинцев, а по

другую - французский, состоявший из алжирцев. 24 декабря 1917 года, в канун

рождества, по обе стороны фронта молчали орудия. Это получилось как-то само

собой, без всяких предварительных переговоров.

Однако алжирцы, напротив которых находился берлинский полк, были

магометанами и про рождество им ничего не было известно. А французское

командование забыло их предупредить, что в этот день стрелять не положено.

И алжирские артиллеристы бабахали по немецким окопам, как делали это изо

дня в день. Просто по неведению.

Немецкий полк, возмущенный нарушением неписаного закона, палил в

ответ.

Таким образом, хорошо налаженное уничтожение живых людей при помощи

пороха, огня, металла и математики, называемое войной, продолжалось и в

этот праздничный вечер.

А тем временем в одном из передовых немецких окопов берлинский

кондитер Альфред Корницке готовил марципаны для своей роты. Окопчик, в

котором он старательно крошил миндаль, был пока еще довольно надежной

защитой от снарядов вражеской артиллерии. Но разрывы их, то и дело

сотрясавшие землю, здорово мешали кондитеру в его работе. Ступки, чтобы

растолочь миндаль, у него не было, и ему приходилось крошить его остро

наточенным штыком. Из-за толчка во время взрыва он порезал палец, и теперь

ему приходилось орудовать с неуклюжей повязкой на руке. А тут еще графин

треснул от взрыва, и вытекло больше половины розового сиропа, добытого с

таким трудом! Пришлось перелить остаток в консервные банки. Но хуже всего

было то, что кондитеру постоянно приходилось опасаться за примус, потому

что для изготовления марципанов необходим ровный огонь.

Как раз в тот момент, когда приземистый, толстенький Корницке поставил

кастрюлю на примус, чтобы, медленно помешивая сладкую массу на огне,

превратить ее в марципановое тесто, волна от разрыва упавшего поблизости

снаряда вышибла у него из рук поварешку, пламя, вспыхнув, погасло, а

кастрюля чуть было не перевернулась, и ее содержимое непременно бы

выплеснулось, если б кондитер не поймал ее на лету, пользуясь своей

повязкой вместо тряпки.

- Ну, с меня хватит! - заорал он, взбешенный тем, что все его старания

чуть было не пропали даром. - Эти остолопы со своими хлопушками не питают

уважения даже к труду высококвалифицированного пирожника!

- Помилуй, Альфред, - принялся унимать его один из солдат, - да откуда

же им знать, что у нас рождество и мы готовим марципаны! Ведь они об этом и

слыхом не слыхали!

А взрывная волна в это мгновение опять чуть было не перевернула

кастрюлю вместе с ее драгоценным содержимым. И снова Альфред Корницке

подхватил ее на лету.

- Ах, не слыхали? - взревел он в бешенстве. - Ошибаешься, дорогой!

Розовый сироп-то с Востока!

- А про рождество они ничего не знают, Альфред. В том-то и беда!

Снова чудовищный взрыв, снова толчок, снова чуть не пропали даром

труды высококвалифицированного пирожника.

Корницке больше не в силах был сдерживаться.

- С меня довольно, приятели! - крикнул он в направлении вражеских

окопов. - Сейчас я поставлю на этом точку! Вернее, елку!

И прежде чем друзья его сообразили, в чем дело, неистовый кондитер,

который даже здесь, на фронте, куховарил в пекарском колпаке, подхватил

небольшую елку с укрепленными на ней свечками и, выпрыгнув из окопа,

помчался в сторону вражеских позиций по полю, которое отлично

просматривалось в эту звездную ночь и могло быть обстреляно в любую минуту.

Немецкие офицеры на наблюдательных пунктах глазам своим не поверили,

заметив солдата в пекарском колпаке, бегущего к вражеским позициям с елкой

в руках.

Полевые телефоны зазвонили, полевые телеграфы застучали, передавая

азбукой Морзе невероятное сообщение с одного командного пункта на другой.

Среди солдат, поймавших обрывки разговоров, возникли самые невероятные

слухи и поползли по всей разветвленной сети окопов. Единственное, что было

достоверно во всей этой сумятице сообщений, вопросов, донесений, - это

приказ командира полка немедленно прекратить артиллерийский огонь.

Необычайное происшествие произвело переполох по обе стороны фронта.

Алжирские стрелки и артиллеристы не знали, что делать, - солдат в пекарском

колпаке, несущий в руках дерево со свечами, не был предусмотрен ни уставом,

ни служебными инструкциями. Это было явление слишком странное, чтобы

открыть огонь, и слишком смешное, чтобы увидеть тут угрозу. И в Альфреда

Корницке просто не стали стрелять. Алжирцы глядели на него в полной

растерянности до тех пор, пока наконец во французских окопах не зазвонили

телефоны и не застучали телеграфные аппараты. Только теперь алжирские

артиллеристы с опозданием узнали о том, что боевые действия временно

прекращены по случаю наступающего праздника. И прекратили огонь.

Надо сказать, что Альфред Корницке прошел уже довольно далеко вперед.

Теперь он остановился примерно на середине нейтральной полосы, примял землю

носком сапога, поставил на нее елку, спокойно достал из кармана кителя

спички, приготовленные для разжигания примуса, и зажег одну за другой все

свечи - ночь была безветренной и морозной.

Как раз в тот момент, когда вся елка празднично засияла, вражеская

артиллерия прекратила огонь. Наступила неслыханная тишина. И в этой тишине

прозвучал громкий голос Альфреда Корницке:

- Ну вот, коллеги! Теперь вам ясно, что происходит? Счастливого

рождества!

Потом он зашагал назад, к немецким позициям, и спрыгнул в свой окоп,

где друзья встретили его смехом и рукопожатиями.

- Когда полковник услышал о твоей вылазке, он сперва хотел отдать тебя

под суд, - рассказывали они, - а теперь раздумывает, не представить ли к

награде.

- Пусть даст мне доделать марципаны, - сказал кондитер.

Он поспешил к своей кастрюле, разжег примус и снова принялся

помешивать густую сладкую массу, рассказывая обступившим его солдатам, что

наверняка займется после войны обращением язычников в христианство.

- Уж теперь-то я знаю, как это делается! - заключил он, весело

подмигнув.

Елка на ничейной земле еще долго сияла огнями, что и дало прекрасный

материал для рождественской проповеди фронтовым священникам.

Вот таким-то путем рассказ о рождественской елке на ничейной земле и

попал во многие календари и сборники нравоучительных рассказов, а неистовый

кондитер Альфред Корницке превратился в благочестивого героя Манфреда

Корна, которого на самом деле никогда и на свете-то не было.

URL

17:29

А кто я в диптауне?

Итак, в Диптауне вы известны под именем Маньяк!

Умный, хитрый и изобретательный хакер, гроза сетей, гениальный отец тысяч вирусов. Вы не бросаете друзей в беде, рискуя собственной шкурой и должностью.

Хм.... С другой стороны, а сисадминов-то в диптауне никто и не видел...

URL

понедельник, 22 декабря 2003

23:22

Внимание: ВОЙНА!

Придурки,

распространяющие китайский спам щастя,

(а) попадают в мой игнорлист :ban:

(б) получают по E-Mail'у суточный заряд приходящего на мой рабочий адрес спама, для ознакомления

(в) получают по U-mail'у самый заковыристый матюг, который я изобрету :maniac:

.

ДОСТАЛИ!!! :abuse:

URL